Пандемия, сопровождаемая планетарной информационной лихорадкой, породила множество апокалиптических прогнозов, футурологических версий и конспирологических сценариев, возникших или спонтанно, или раскрученных с вполне определенными целями. Например, — мир никогда не станет прежним, погрузившись в долгие сумерки кризиса, возобладает откат от демократии и усиление тенденций авторитаризма и сильной полицейской государственности, будет наблюдаться "закат США" и дезинтеграция ЕС и т.д. и т.п.
Кстати, недавно Верховный представитель Евросоюза по вопросам внешней политики и политики безопасности Жозеп Боррель заявил, что "полностью очевидно, что Китай и Россия стремятся увеличить свое влияние на глобальном уровне… Эта стратегия построена на демонстрации того, что некоторые политические системы эффективнее наших (европейских) в борьбе с пандемией".
Однако, вполне очевидно, — вирус на некоторое время трансформировал внутренние и внешние приоритеты государств и международных институций. Но! Отошедшие ныне на второй план региональные и глобальные вызовы и угрозы, зоны турбулентности и линии геополитической конфронтации в постпандемический период неизбежно актуализируются в иных условиях и в новом качестве.
Ныне в украинском политическом дискурсе тема евроинтеграции как бы оттеснена на периферию по многим причинам. С одной стороны, Украина и ЕС заняты борьбой с вирусом, и речь идет скорее не об интеграции, а о временном "эпидемиологическом дистанцировании" и карантинном режиме работы государственных институций Киева и Брюсселя. С другой стороны, для Киева нынешние топ-приоритеты — это угроза экономического паралича, кредит МВФ, "банковский закон", рынок земли, Донбасс. А вот европейская тема скорее связана с помощью в борьбе с коронавирусом. Например, 2 апреля именно при Офисе вице-премьер-министра по вопросам европейской и евроатлантической интеграции был создан единый механизм координации получения международной помощи по противодействию пандемии.
Впрочем, есть и другие внутриукраинские причины, являющиеся темой отдельного разговора. (Речь о весьма проблемном разделении в программе предыдущего правительства "компетенции" на европейском направлении между профильным правительственным офисом и МИДом. В свою очередь, кадровая рокировка Вадим Пристайко — Дмитрий Кулеба продиктована, скорее, не государственными интересами, а внутренними противоречиями в президентском окружении. Да и недавний парламентский турборежим на евроинтеграционном направлении, при всех позитивах, в ряде случаев вызывал вопросы у представителей ЕС).
При этом никуда не делись и хронические украинские проблемы. Стоит напомнить, что в конце марта 2020 г. антикоррупционная институция Совета Европы GRECO достаточно критично оценила уровень борьбы с коррупцией в Украине (из рекомендаций GRECO представленных в 2017 г. Киев выполнил 5, частично — 15 и не выполнил 11).
Безусловно, пандемия притормозила или, скажем, обозначила паузу в европейской интеграции Киева и, в частности, в имплементации Соглашения об ассоциации. Онлайн-система мониторинга "Пульс Соглашения" по 24 тематическим направлениям пестрит тревожными значками "просрочено" и "в зоне риска". И речь не только об остроактуальных ныне разделах "общественное здоровье" или "социальная политика и трудовые отношения". В целом этот "пульс" выглядит нитевидно-прерывистым на фоне парламентского карантина и сосредоточенности правительства на сугубо внутренних проблемах.
Согласно правительственным отчетам, Соглашение об ассоциации в 2017 г. было выполнено на 41%, в 2018 г. — на 52%, а в 2019 — на 37% (одна из причин последнего показателя — две избирательные кампании). Не трудно предположить, что и итоги 2020 г. будут малоутешительными в связи с пандемией. Очевидно, что соответствующие сроки выполнения ряда тематических направлений Соглашения должны быть по крайней мере уточнены и пересмотрены в связи с форс-мажорными обстоятельствами.
В свою очередь, не совсем "приоритетно" в апреле 2020 г. выглядят пять тактических задач, утвержденных на заседании Комитета ассоциации Украина-ЕС в декабре 2019 г. — от изменений климата до децентрализации процесса евроинтеграции.
Безусловно, будут скорректированы ближайшие задачи, обозначенные украинской стороной на европейском направлении. Во-первых, требует переуточнения временной лаг запуска переговорного процесса по соглашению АСАА ("промышленный безвиз" — т.е. сертификация соответствия промышленной продукции). Во-вторых, нужен разумный алгоритм адаптации работы по ключевым направлениям секторальной интеграции. В том числе, речь идет и о запланированном ранее внесении изменений в Соглашение об ассоциации, о либерализации квот в рамках зоны свободной торговли, о присоединении Украины к единой транзитной системе ЕС (NCTS). С другой стороны, сейчас проблематично инициировать подписание соглашения о едином авиационном пространстве.
Одним из ключевых вопросов будет безвизовый режим с ЕС. Видимо уже сейчас стоит думать о создании единой, согласованной с Брюсселем украинской системы "выездного" тестирования, разработки универсального "сертификата здоровья" для украинских граждан, выезжающих в страны Евросоюза.
Очевидно, что придется корректировать как темпы, так и топ-направления сотрудничества Украина-ЕС, исходя как из ситуации в Евросоюзе, так и состояния украинской экономики. Однако это вовсе не означает остановки или ревизии евроинтеграционного курса страны. "Вирусный кризис" — это и вызов, и шанс для развития партнерства Киева и Брюсселя, учитывая как беспрецедентные объёмы фонда созданного ЕС для борьбы с COVID-19, так и синергию совместных усилий для восстановления экономики стран ЕС и Украины.
Так или иначе, пандемия закончится, но есть и другой более опасный и долгосрочный фактор торможения евроинтеграции Украины.
"Вирусный кризис" обнажил и на новом фоне в очередной раз продемонстрировал как неизменную агрессивность и бескомпромиссность Кремля, так и в целом природу и цели политики РФ на украинском направлении. Во-первых, по мере усиления пандемии российская пропаганда продолжит глобально раскручивать тезис о том, что перед лицом общей угрозы нужно забыть про санкции, про Донбасс и Крым. Во-вторых, в странах Запада инициируется "волна примирения" с РФ с участием прокремлевского политического истеблишмента, аффилированного с Москвой бизнеса, агентов влияния в масс-медиа и общественных организациях. Именно с этой целью были организованы пиар-акции "гуманитарной помощи" Италии и США. И при этом будет осуществляться скоординированный и масштабный российский политико-информационный прессинг с целью фрагментации и дезинтеграции ЕС, провоцирования сепаратистских радикальных настроений. В-третьих, продолжится гибридная экспансия Кремля на украинском направлении — периодические обострения на донбасском фронте, провоцирование паники и инспирирование внутренней нестабильности. СБУ уже пресекла деятельность ряда украинских интернет-агитаторов, которые по указке российских кураторов сеяли панику, недоверие к власти. Иными словами, РФ использует пандемию и ее экономические последствия как дополнительный фактор в "войне на истощение" с Украиной.
Однако, весьма важно то, что нынешняя ситуация, при всех проблемах и сложностях, — лишнее подтверждение тому, что альтернативы евроинтеграционному курсу не существует. И речь не только о геополитическом, цивилизационном выборе, а и о вполне прикладных вещах — помощи в преодолении пандемии и восстановлении экономики, поддержки в осуществлении реформ, солидарности в противостоянии российской гибридной агрессии.
Собственно говоря, движение к ЕС и соответствующие "попутные" внутренние перемены, все более и более отличающие Украину от восточного соседа, очевидно, самое действенное средство против экспансии Кремля. Ибо, по словам древних, лучшее средство борьбы с врагом — это не быть на него похожим.
Джерело:
